ЧЁРНЫЙ ШУТ 2

Утро выдалось серое, туманное. В воздухе пахло прохладной свежестью; где-то вдали недовольно ворчали раскаты грома. С севера надвигались черные тучи. Потемнело. Рениеста очнулась и обнаружила себя лежащей на полу. Приподнявшись, она огляделась и с удивлением обнаружила, что комната выглядела так же, как и вечером: все замысловатые письмена исчезли, как будто их и не было. Встав и поправив платье, Рениеста посмотрела на кровать. На первый взгляд она не нашла на ней никаких изменений. Ее охватило какое-то сомнение – от Сатаны можно было ожидать чего угодно . Но стоило проверить. Рениеста осторожно начала подходить к кровати, она тревожно вглядывалась в лежащую на ней фигуру и наконец с восторгом обнаружила, что он дышит и даже поменял позу во сне. Да, так оно и было – он просто спал. Ей очень хотелось его разбудить, но она не стала этого делать – сам проснется, значит так нужно. Девушка тихонько присела на край кровати и невольно залюбовалась им: к нему опять вернулся золотисто-смуглый оттенок кожи, на губах играла та самая лукавая улыбка, но только сейчас она заметила, что Сатана оживив его не оставил на нем ни клочка одежды. Но это было даже к лучшему. В этот момент он был похож на божество, которое спустилось с небес и нечаянно заснуло на ее кровати. Может потому, что ей столько пришлось пережить за последнее время, может потому, что он выглядел так заразительно умиротворенно во сне, но Рениесте внезапно очень захотелось спать. Долго не размышляя, она скинула верхнюю одежду и тихонечко легла рядом с ним. Неизвестно, сколько времени она проспала и сколько проспала бы еще, если бы не то, что случилось с ней тем же вечером. Как только Рениеста заснула и ее дыхание стало ровным и безмятежным, Эбс, до этого не подававший никаких признаков активности, вдруг резко открыл глаза. Во всем его теле произошли какие-то изменения: движения напоминали движения животного, ногти заострились и стали хищно-крючковатыми, кончики ушей тоже слегка вытянулись и покрылись черным пухом. Но самые странные и пугающие изменения произошли с его лицом. Его глаза, обычно такие умные и проницательные, стали пустыми, в них горел адским пламенем лишь похотливый животный инстинкт. Посмотрев на Рениесту, Эбс облизнул ярко-красные губы, обнажив белоснежные клыки. Но при всех этих изменениях, от него в то же время веяло чем-то возбуждающим, дурманящим, чем-то, что заставило бы любую женщину отдаться ему. Князь не мог уйти просто так, не оставив напоминания о себе – Эбс стал суккубом. Но стал он им лишь на время. Мирно спавшая Рениеста и не подозревала, что рядом с ней находится адский любвеобильный монстр, целью которого было физически овладеть ею. Девушка проснулась оттого, что услышала над ухом странный утробный рык и почувствовала тяжесть на своем теле. Открыв глаза, она увидела над собой Эбса. По началу она даже обрадовалась, но потом ее охватило волнение: слишком грубыми и необузданными были его ласки и слишком настойчиво он клонил к тому, что так пугало Рениесту. И этот рык – Эбс был похож на дикого зверя. Заподозрив что-то неладное девушка стала вглядываться в его лицо и ее подозрения оправдались – Сатана сделал его суккубом. Но было уже поздно. Ее рассудок тоже помутился, не в силах сопротивляться демоническому возбуждению. Не помня себя она вцепилась в него руками и ногами как дикая кошка, не обращая внимание на ранящие ее нежное тело когти и болезненные поцелуи клыкастого демона. Почувствовав, что ее тело и разум поддаются его сладострастному призыву, суккуб довольно проурчал и резким движением ворвался в ее девственное лоно. Рениеста громко вскрикнула, на лице ее отразилось страдание. Меж тем, проникнув в глубь до упора Эбс-суккуб снова стал меняться. Несколько секунд спустя это был тот самый Эбс, которого так любила Рениеста. Он выглядел растерянным и ошалевшим. Поняв в чем дело, он вовсе испугался. За то, что он делал сейчас его могли умертвить самым жутким способом. Но вспомнив первые ощущения ему захотелось продолжить. Только в отличие от суккуба делал он это менее уверенно и неумело, и в то же время осторожно, так как понимал, что Рениеста сейчас испытывает не самые приятные ощущения. Это было и видно – каждое движение его бедер заставляли бедняжку болезненно морщиться, хоть она и пыталась скрыть свои чувства. Чувствуя, что близится пик удовольствия, Эбс начал увеличивать темп. На глазах у Рениесты проступили слезы. Она слышала как он громко и учащенно дышит, как с его приоткрытых губ срываются стоны, видела его блестящий и мокрый от пота лоб с прилипшими прядями волос и ей было обидно и стыдно, хотелось плакать. Казалось это никогда не кончится. Но вот он сделал последнее судорожное движение, последний громкий стон слетел с его губ и горячая волна медленно растекалась где-то внутри нее. Он смотрел на нее рассеяно и счастливо улыбаясь, не торопясь лечь рядом. Но как только он потянулся, чтобы поцеловать девушку, она молча отвернулась. Эбс смутился и, тихонько приподнявшись, опустился с другой стороны. Рениеста повернулась к нему спиной и свернулась в клубочек. Он не знал как начать с ней разговор. Несколько раз Эбс пытался привлечь внимание, нежно целуя ее плечо, но она лишь сердито поводила им и безмолвствовала. Ей до сих пор было очень обидно, больно, и стыдно; ей было противно все: его прикосновения, его запах, в конце концов его присутствие. Она чувствовала себя грязной, ей хотелось залезть в теплую ванную и забыть обо всем. А еще эта жуткая боль внизу живота. Несчастный шут чувствовал себя как не в своей тарелке. Наконец не выдержав напряжения он тихо спросил: - Что случилось, Рениеста? Я обидел тебя? Не поворачиваясь к нему, Рениеста так же тихо произнесла: - Уйди пожалуйста, мне очень плохо. Эбс встал с кровати и огляделся в поисках одежды. - Рениеста, мне нужна одежда. Раздался легкий хлопок и перед ним на кровати возник его шутовской костюм. Девушка осталась в комнате одна. И вдруг ей стало так тоскливо, так одиноко, что слезы безудержным потоком потекли по ее щекам. Она ненавидела Сатану за то, что он вернув ей Эбса, тут же все испортил, испугав ее, не позволив ей в полной мере насладиться своим счастьем. С этими мыслями она и заснула, слегка всхлипывая во сне. Между тем, опустошенный и потрясенный Эбс, за эту ночь переживший столько событий, заново рожденный, воскрешенный и тут же потерявший невинность, медленно плелся по темным коридорам до своей комнаты. Ему оставалось каких-то несколько шагов до двери, но он, почувствовав смертельную слабость, прислонился спиной к прохладной стене и незаметно для себя начал сползать на пол. Устало, прикрыв глаза, он пробурчал под нос, скорее обращаясь к себе чем к кому-либо другому: «Maybe girl all I want is you». Он вновь ощутил это новое, дотоле не ведомое ему чувство, чувство, которое будоражило мысли и возбуждало плоть, чувство, которое возникло при первом прикосновении к тому женскому, таинственному. Так он просидел минут пятнадцать. Близилось утро. В замке постепенно начали появляться первые признаки оживления. Стражники сменяли друг друга; с кухни потянуло запахом свежеприготовленного завтрака. Эбс нехотя встал с пола и снова направился к своей комнате. По привычке, толкнув дверь, он обнаружил, что она заперта. В это время стражник, проходивший мимо на свой пост, заметил его и, узнав в нем придворного шута, бросился куда-то в сторону с воплями: «Покойник.., он живой.., быстрее кто-нибудь, там покойник!!!» Эбс ошалело озирался по сторонам, а вокруг него за считанные минуты уже собралась вся челядь замка. Все о чем-то спорили, гудели, такали в него пальцем. Но среди всего этого гомона он вдруг ясно различил голос Берты: «Пропустите меня, разойдитесь! Что здесь случилось? Увидев Эбса, старушка ахнула, но тут же оправившись от первого потрясения, радостно бросилась ему на шею. Она плакала от счастья и готова была расцеловать его с ног до головы. Берта знала, что Рениеста рано или поздно попытается оживить Эбса. Но она не боялась за девушку: нянюшка была единственным человеком, которому Скракан доверил свою тайну. Как раз в это время в своей комнате проснулась Рениеста. Ей по-прежнему было плохо, не смотря на то, что боль уже утихла. В дверь постучали. Девушка приподнялась на локте и слабо произнесла: «Войдите». В проеме показалось светящееся безмерным счастьем лицо Берты: «Молодец, Рениеста, у тебя получилось». - Как ты догадалась, что это я? - Ну а кто еще кроме тебя? Девушка устало опустилась на подушку. - Только я одного не могу понять, - продолжала нянька, - почему ты все это время скрывала от меня то, что между вами что-то есть? Рениеста молчала. - Девочка моя, что с тобой? Ты разве не рада? - Рада, - безразлично произнесла Рениеста. - Да, что с тобой? Ты переутомилась? - Наверное. Она вздохнула: «Я хочу побыть одна. И еще, Берта, пожалуйста, поменяй мне постельное белье, пока я буду принимать ванную». Рениеста встала с постели и направилась к бассейну, который к тому времени уже наполнился теплой, душистой водой. От Берты не ускользнула странность состояния Рениесты: девушка шла пошатываясь и держась за живот, где-то чуть ниже чем обычно. Нянька будучи человеком опытным и повидавшим на своем веку многое, заподозрила что-то неладное. И эта странная просьба поменять белье. Берта меняла его накануне вечером. Но спорить она с Рениестой не стала, а поменяв и перестелив белье, пошла в прачечную. Вот здесь то все ее подозрения оправдались: разглядывая простыни Берта обнаружила на них засохшие пятна спермы и крови. Именно этого она и боялась. Побросав белье, Берта решительным шагом направилась в комнату к Эбсу, по дороге упрекая себя за то, что вовремя не предугадала и не предотвратила случившегося. Она застала Эбса, чистящим свой костюм. Увидев ее, парень улыбнулся и снова вернулся к работе. Берта села рядом с ним и, положив руку на его плечо, спросила: «Ричард, скажи, что произошло между вами этой ночью?» Не поднимая глаз, Эбс с удвоенной силой начал чистить свой костюм. - Ничего, - буркнул он. - Посмотри мне в глаза и скажи правду. Я и так все знаю: кроме тебя некому так уделать королевские простыни. - Да, да. Это сделал я! – он резко вскинул голову – И что? - Да то, что теперь ей никогда не выйти замуж! Грубо говоря, ты ее испортил!!! - А зачем ей выходить замуж?! У нее есть я!!! - Эбс начал выходить из себя. - Балбес, ты дурак или прикидываешься. Ты думаешь, она всю жизнь так проживет, зажимаясь с тобой по темным углам и прячась ото всех. Эбс, посмотри реальности в глаза. Ей рано или поздно нужно будет выходить замуж, прости, но это будешь не ты. Разъяренный шут вскочил со своего места. - Хватит, замолчи, мне все это надоело!!! Вы все, считаете, меня просто игрушкой, бесплатным развлечением. Но я такой же человек, как и вы. Я тоже имею право любить!.. Хотя бы любить. Хлопнув дверью, он вышел. Его не было неделю. Никто так и не узнал где он был все это время, но в первый же день вечером, когда он не вернулся ночевать Берта испугалась. Она уже пожалела, что так жестоко с ним поступила, ведь она знала, это его самое больное, самое уязвимое место. Тем же вечером она поспешила рассказать все Рениесте. Выслушав ее рассказ девушка вспылила: - Как ты могла сказать ему такое?! Господи, что ты наделала. Ему и так достаточно выпало по жизни. Где он сейчас? Что с ним? Что если он не вернется. Всю неделю Рениеста не могла найти себе места. Она разослала по всей Серебреной половине своих людей, чтобы они нашли его. Но безрезультатно. Она не спала уже пятые сутки. На шестую ночь, сидя у себя в комнате и ломая голову над тем, где он еще может находиться, она не заметила, как заснула. Проспала несчастная до обеда следующего дня. Шла седьмая ночь. Рениеста металась по комнате не зная за что взяться и что думать. Время двигалось к полуночи. В окно заглядывала полная и большая как никогда луна. Повинуясь какому-то внутреннему голосу, Рениеста вышла из своей комнаты и пошла в комнату Эбса. Открыв дверь, она увидела то, что так желала увидеть. Надо сказать, что несколько дней тому назад девушка решила изменить обстановку в его комнате и теперь спальня Эбса выглядела как опочивальня турецкого султана: огромное количество персидских ковров, шелковых тканей и всевозможных немыслимых подушек. Эбс был там. Он спал среди всей этой роскоши, которая в сравнении с ним казалась блеклой и убогой. Он был подобен драгоценному бриллианту, который в любой оправе был бы прекрасен и не потерял ни единой крупицы своей неземной красоты. Рениеста в благоговении присела на край кровати. Из ее головы уже вылетели воспоминания о той сладкой и в то же время мучительной ночи. Как завороженная она наблюдала за ним, не в силах отвести взгляд. Да и как тут можно было не глядеть: его кожа излучала мягкий завораживающий свет, как будто вобрала в себя всю силу лунного сияния и теперь буквально гипнотизировала. У девушки возникло неизъяснимое желание прикоснуться к нему, почувствовать его запах, тепло его тела, услышать стук его сердца. В каком-то дурманящем полусне она склонилась над ним. Ее губы немного дрожа от волнения, коснулись его ключицы. Он шумно вздохнул и снова затих. Осмелев, Рениеста поцеловала его торс и на этот раз поцелуи был более долгий. Эбс уже не спал, все его тело напряглось подобно струне, ко всему прочему подводили природные инстинкты и кипучая турецкая кровь – незаметно для себя он начал возбуждаться. И наконец когда ее губы коснулись его живота, он не выдержал и буквально подскочил с кровати. - Все! - крикнул он, - Перестань, хватит! Он схватил первую попавшуюся подушку и, прикрыв ее причинное место, повернулся спиной к Рениесте. - Тише, Эбси, любимый. Не надо шуметь, все спят. – испуганно пролепетала девушка. - Что? Как ты меня назвала? Любимый? – он с яростью посмотрел на нее, - Рениеста, ты что, заболела? Я же шут! - Я не понимаю, Ричард. – его агрессивность действительно пугала Рениесту, - Ты же знаешь, я люблю тебя таким, какой ты есть. И вообще, где ты был всю неделю? Я волновалась, не спала. Из-за простого шута я не стала бы так переживать. - Ах, ну конечно, я же не простой шут, а лучший на Умоире. Рениеста, чем ты отличаешься от придворных фрейлин. Ты купила меня, сделала своей игрушкой. Ты можешь продать меня, когда я тебе надоем, можешь приказать избить, вообще выгнать. Ведь я же вещь. - Извини, Ричард, но ты глупец. Будь ты простым шутом, я не стала бы просить самого Люцифера за твою жизнь. Ответа не последовало. В комнате повисло напряженное молчание. Эбс почувствовал себя избалованным капризным ребенком: ему не стоило убегать на неделю из замка и воспринимать слова Берты так близко к сердцу, ведь она сказала их не со зла, и уж тем более не стоило сердиться на Рениесту, она в конце концов вернула его к жизни. Не в силах выдерживать больше напряжения, Эбс встал к кровати и тихо подошел к своей спасительнице. Она не взглянула на него. Он медленно опустился перед ней на колени, обнял ее ноги и прошептал: «Прости». И тут же почувствовал как ее изящные пальцы коснулись его нечесаной взлохмаченной шевелюры. - Не надо, Эбси, не смущай меня. Встань, - нежно попросила Рениеста. Она легонько оттолкнула его и забралась на постель. Эбс так и остался сидеть на полу, смущенно разглядывая узор ковра. - Эбси, - в ее голосе появились нетерпеливо зовущие нотки, - иди ко мне, я скучала без тебя, без твоих бесстыжих хитрых глаз, без твоих рук. Он поднял голову и все понял без слов. Хватило только взгляда. В эту ночь они отдались зову плоти со всей своей юной силой. Это было больше чем физическое слияние, это было слияние двух любящих сердец. Они заснули только под утро. Но едва первые лучи солнца заглянули в окно, Рениеста проснулась. Проснулся и Эбс. - Мне нужно уходить, пока еще никто не встал, - тихонько прошептала она, нежно кусая мочку его уха. Гаер приподнялся на подушке: «Уже?» Чмокнув его в нос, Рениеста кивнула. Эбс коснулся ее щеки: - Подожди, еще слишком рано. Побудь немного со мною. Девушка не ответила, а лишь ближе подвинулась нему и заглянула в его глаза, казавшиеся черными и глубокими как ночное небо. Ей до сих пор не верилось, что он живой и находится рядом, она боялась, что это только сладкий сон. И будто желая проверить, она протянула ладонь и коснулась кончиками пальцев его губ, затем пробежала по горбинке носа, проследила линию бровей. Он улыбнулся: «Что случилось?» «Ничего» - ответила Рениеста и поцеловала его губы. Случайно ее взгляд упал на его плечо. Девушка отстранилась от Эбса и вопросительно на него посмотрела: «Что это?» На том месте куда смотрела Рениеста, красовалась черная татуировка в виде двух развернутых крыльев. - «А, это, - протянул шут, - Просто захотелось разнообразия. Смотри» Кроме этого рисунка, на его теле оказалось еще несколько, один из которых в виде надписи «DREAMER» шел от запястья до сгиба локтя, а остальные расположились на спине. Ночью в темноте Рениеста их не заметила. Недоверчиво посмотрев на него, она натянула на себя одеяло. Эбс засмеялся: «Рениеста, ты что, испугалась? Это всего лишь татуировки». Он придвинулся к ней ближе: «Тем более, зачем стесняться того, кто изучил твое тело с ног до головы, а особенно в эту чудную ночь». - Ночью было темно... Это были ее последние слова перед тем как он сорвал с нее одеяло и... Утро началось великолепно. Дальнейший день прошел без приключений. Им по-прежнему приходилось маскироваться и лишь изредка перебрасываться горячими многозначительными взглядами. И чего не делал бы Эбс в этот день, он делал это только для нее, ради нее, во имя нее… Вечером того же дня, когда жители замка собирались на покой, к воротам подъехал всадник, довольно странный по меркам Умоира. Он представился гонцом из Турции. Для выяснения дальнейших действий позвали за Рениестой. Между тем Рениеста была занята совершенно другим делом: она пыталась утихомирить не в меру оборзевшего гаера. Дело в том, что так долго спавшая восточная кровь начала все сильнее давать о себе знать. Девушка стояла вместе с ним в одном из коридоров замка. На душе у нее было тревожно: «Эбси, вдруг нас кто-нибудь увидит. Ты разве не знаешь чем это может обернуться? Вспомни Винос». Эбс как будто не слышал, он просто нахально пытался овладеть ею прямо в коридоре. Рениесту даже начало злить его ветреное отношение: «Безумец!» Его ласки стали более настойчивыми. «Дурачок.., дурашка.., …лапушка». По коридору послышались тяжелые шаги и бряцание оружия. Рениеста оттолкнула от себя Эбса. «Все» - шепнула она ему – «Уходи быстрее. Это стражник». Недовольный арлекин замысловато выругался и поспешил скрыться в темноте коридора. Стражник столкнулся буквально нос к носу с Рениестой. - Ваше Астральное Высочество, - торопливо начал он, - Я как раз вас искал. - Для чего? - Там внизу, около замка, гонец из какой-то Турции. Впускать его или нет. Глаза Рениесты хитро заблестеи. - Конечно впускай. Я приму его завтра утром, а пока передай управляющему чтобы он помог ему разместиться. Стражник ушел. Рениеста направилась в комнату Эбса. Он уже ждал ее там. - Что случилось? Был его первый вопрос. - У меня для тебя новость! - Какая? - К нам только что приехал гонец из Турции. Эбс ошалело глядел на нее: «Где он?» - Имей терпение, Эбси, ты увидишь его завтра утром. На следующее день Эбс проснулся не свет ни заря. Рениесты рядом не было. Она ушла еще ночью. Вообще она ощущала некоторую тревогу. Ей не хотелось, что бы кто-то узнал о том, как она проводит ночи в постели своего шута. Безопаснее, конечно, было в ее комнате: туда без предупреждения имела право заходить только Берта. Наспех позавтракав и одевшись, Эбс побежал к тронному залу. Но каково было его удивление, когда стражники перегородили ему дорогу: - Эй, что случилось?! - Ее Астральное Высочество приказала никого не впускать. Она изволит беседовать с гонцом. Эбс в задумчивости отошел от двери. Ему это не нравилось, он ревновал. Он ревновал к тому, кого даже не видел, но тем не менее…Она меня дразнит, думал шут, но все равно я его увижу. И поразмыслив так, он принял выжидательную позицию недалеко от двери в тени одной из статуй. Через полчаса двери тронного зала распахнулись и от туда, - Эбс весь напрягся, - вышел не высокого роста человек. Его одежда показалась арлекину несуразной и смешной, в особенности головной убор. Гонец был одет в просторные шальвары перевязанные широким поясом, сверху его покрывал узорчатый халат, на ногах были мягкие полусапожки с загнутыми вверх острыми носами и все это венчала большая белая чалма. Сам же гонец был молод, скорее всего он был не старше Эбса. Проходя мимо статуи он не заметил шута, зато шут, не сводивший с него глаз, бесшумной черной тенью проследовал за ним. Дойдя до своей комнаты, турок вдруг боязливо обернулся, вглядываясь в темноту, но так ни кого и не увидев, скрылся за дверью. Эбс успел разглядеть его: гонец был ярким представителем своего народа, об этом красноречиво говорили черные кустистые брови, горбатый хищный нос и глаза миндалевидной формы, цвета ночного мрака. Любопытный гаер подошел к двери, его так и подмывало зайти, но он медлил. Он не знал с чего начать разговор и объяснить причину своего прихода. Простояв под дверью минут пять, Эбс решился постучать. И постучал. Никто не ответил. Эбс постучал еще раз. Безрезультатно. Наконец, не выдержав, он толкнул дверь. Его глазам предстала следующая картина: посреди комнаты, стоя коленями на маленьком узорчатом коврике, находился турок, его голову, оказавшуюся наголо обритой, больше не украшала чалма, а он сам, бормоча себе что-то под нос отвешивал поклоны в сторону востока. Эбс не стал ему мешать, а опершись о косяк двери и скрестив руки на груди, приготовился подождать окончание сего действа. Совершив святой намаз, гонец встал с колен, оправил шальвары и только теперь повернулся в сторону Эбса. «Чем могу служить» - молодой турок с трудом говорил на наречии Умоира и сама фраза получилась очень растянутой. Эбс помялся не зная с чего начать. «Понимаете, у меня к вам есть один небольшой вопрос, - и гаер достал кусок старого потертого пергамента, - Здесь написано имя вашего соотечественника – Туран Эбидин–Али–бей. При звуке этого имени турок насторожился и с удвоенным любопытством начал разглядывать Эбса: «Как вы сказали, Туран Эбидин-Али-бей. О, Аллах! Но кто тогда вы. Откуда у вас это?!» Эбс никак не мог привыкнуть к его турецкому акценту и какому-то заунывно-мелодичному растягиванию слов, и поэтому, услышав восклицания посла, он насилу сдержал рвавшийся наружу смех: «Ну я, судя по записи, его сын». Забыв о всяких приличиях, турок подскочил к Эбсу и вырвав из его рук пергамент, лихорадочно начал его читать. - О, Аллах! – снова запричитал он, - Это его любимая усопшая жена – кельтка, бретунка. И с этими словами посол, рухнув на колени перед Эбсом, начал отбивать поклоны. Эбс, потрясенный происходящим, начал уговаривать его встать, но тот самозабвенно продолжал отбивать поклоны, неся околесицу на своем родном языке. «Все, хватит!!!» - с этими словами Эбс схватил подобострастного мусульманина за шиворот и рывком поставил на ноги, - «Объясни к чему все это». - О, извините меня, мой господин. Ваш презренный раб забыл, ведь его господин не знает о том, что он сын величайшего владыки и повелителя трижды благословенной Турции, султана Турана Эбидин-Али-бея. Эбса даже передернуло от этих сладких речей. Поморщившись он спросил: «А ты ничего не перепутал?» - Нет, нет, мой господин, здесь все сказано точно. Вероятно, наисветлейший султан оставил эту запись для того чтобы найти своего драгоценного сына чуть позже. Я не знаю достоверно, но говорили, что султану не по своей воле пришлось оставить сына на одном из этих благословенных островов: его хотели убить вместе с наследником. Поэтому для того, чтобы сохранить жизнь моему господину, отец оставил его на острове, а сам был вынужден спасаться бегством. Но, слава Всевышнему, наимудрейшему султану снова удалось восстановить свою власть и теперь на закате своих лет он хочет видеть на престоле своего первенца. Собственно, мой господин, я и был прислан сюда за этим, но ваша достопочтимая госпожа об этом ничего не знает. Эбс, совершенно ошарашенный и пораженный этой новостью, не знал как реагировать. В его голове не укладывалась мысль о том, что он является сыном турецкого султана и что в будущем ему предстоит управлять целой империей. Все это казалось ему бредом, какой-то ошибкой, извращенной шуткой. - «Господин», - голос гонца вернул его в мир реальности, - «Господин, вы должны поехать со мной». Эбс ошалело посмотрел на него: - Я не могу! - Но, господин, что я скажу вашему отцу? - Какому отцу, вы ошиблись, этого быть не может!!! - Господин, но вы ведь даже похожи, вы копия своего отца. - Турок не унимался, - Скажите, мой господин, есть ли на Умоире человек хоть чем-то похожий на вас? Гаер молчал. Потом, немного подумав, тихо спросил: «Когда мы отплываем?» - Через пять дней, господин. Мы будем ждать пока снарядят наш корабль. В тот вечер Рениеста застала Эбса в комнате курящим кальян. Он возлежал на подушках, окруженный колышущейся пеленой кальянного дыма и смотрел в одну точку перед собой. - «Что это, Эбси?» - спросила Рениеста. Эбс медленно поднял на нее глаза. - Кальян. Его голос был блеклый и какой-то потерянный. - Откуда? - Гонец подарил. Рениеста села рядом с ним: «Что случилось?» Он положил голову на ее колени и произнес: «Помнишь, я тебе говорил, что мой отец турок?» - Помню. - Я показал гонцу тот самый пергамент, который храню с самого детства, там написано все о моих родителях. Он прочитал его и выяснилось, что мой отец – турецкий султан. Руки девушки перестали нежно перебирать его волосы: «Как ты сказал? Султан Турции? Но как так может быть?!» - Я тоже был удивлен, но гонец сказал, что это и есть цель его визита. Он хочет забрать меня к отцу. Через пять дней мы уплываем». Рениесту охватило странное, противоречивое чувство: с одной стороны она была очень рада за своего возлюбленного, теперь он так неожиданно из простого шута превратился в прямого наследника османского престола. Для них обоих это был большой плюс – теперь им не нужно будет скрывать своих отношений. А с другой стороны… Он уедет. Вернется? Неизвестно. Что если пышная роскошная жизнь заставит его забыть о ней, обо всем… Она заплакала. Эбс прижал ее к себе: «К чему эти слезы. Это не значит, что мы расстаемся. Я вернусь за тобой. Дождись меня». Последняя ночь перед отъездом была самой жаркой и самой мучительной для них обоих. Это было как последний раз, как будто это была действительно их последняя ночь. В оставшиеся предрассветные часы Рениеста тихонько проплакала на груди у Эбса, не в силах смериться с его отьездом и проклиная так быстро наступившее утро. На пристань, провожать Ричарда, Рениеста поехала без сопровождения. Вообще об отъезде в замке знали только три человека: Рениеста, Берта и турецкий гонец. Глаза несчастной девушки так и не просохли, а их прощание было настолько трепетным и нежным, что турок и Берта покраснев, отвернулись. Рениеста и Эбс стояли крепко обнявшись и неотрывно глядя друг на друга, девушка перебирала его черные непослушные кудри, он что-то ласково шептал ей. Гонец, которого звали Мустафа, решил поторопить своего спутника: «Господин, нам пора. Пока ветер попутный». «Мне пора» - прошептал Эбс Рениесте. Она вздрогнула всем телом и в последнем отчаянном порыве приникла к его губам. Девушка стояла на пристани до тех пор, пока корабль не превратился в еле различимую точку, а потом совсем не скрылся из глаз далеко на горизонте. Ветер трепал ее волосы и одежду и как будто всеми силами старался заставить ее уйти с берега, бросая в лицо холодные соленые брызги. Не стоит слишком распространяться на тему того, как Эбс прибыл на свою родину и как его там приняли. Для него это стало большим и радостным потрясением. Ему пришлось учить турецкий язык, боевые искусства, правила поведения при дворе и еще много разнообразных вещей, которые должен был знать и уметь наследник османского престола. Умоир в последние предрассветные часы, окутанный голубой прозрачной дымкой, безмолвствовал. Его обитатели досматривали еще свои сладкие сны и даже пение ранних птах не нарушало величественной тишины прекрасного острова. В этот день заканчивался второй год с тех пор как Ричард Эбидин Брин, Черный Королевский шут и лучший dancer Черной и Серебряной половин, а ныне наследник османского престола, покинул Умоир. Эти два года для Рениесты прошли в каком-то унылом полусне. Дни были однообразными и серыми и тянулись нескончаемой скучной грядой один за другим. Очень часто она проводила время в его комнате, там все напоминало о нем: костюм, колпак, пред отъездом кальян, подушки еще хранили запах его тела и волос. Иногда она засыпала на его кровати и, проснувшись от тихого прикосновения, с разочарованием обнаруживала склонившуюся над ней Берту. Нового шута она брать не хотела из принципа – никто не мог сравниться с ним ни в чем. Итак, Умоир безмолвствовал, но это безмолвие внезапно нарушил стук копыт, приближающийся к замку со стороны моря. По тропинке мчался во весь опор всадник на великолепном, черном как смоль арабском скакуне. Сам всадник был одет подобно пустынному воину, но только гораздо богаче и изысканнее, а сбруя его коня буквально слепила глаза. Подъехав ко рву, наездник резко осадил коня и окликнул стражников. В смотровом окне возникло заспанное лицо одного из них. - «Какова черта в такую рань» - пробурчал он недовольно и крикнул всаднику, придерживающего своего горячего скакуна, нетерпеливо гарцующего под ним: «Кто такой?!» - «У, шайтан, - крикнул всадник, - не узнаешь ну и ладно. Я Эбидин-Туран-бей, посол Османской империи». - По какому вопросу, посол? – нахально усмехаясь спросил стражник. - А вот об этом я буду говорить с хозяйкой замка, а не с тобой. - Ну ладно, заезжай. С этими словами мост начал медленно опускаться. Въехавшего посла охрана рассматривала с нескрываемым любопытством и в то же время уважением: гордая царственная осанка и великолепный жеребец в дорогой сбруе говорили о его знатном происхождении. Но никто не узнал в прибывшем после Черного шута, Эбса. Один из гвардейцев побежал докладывать о его прибытии, но Эбс остановил его: «Все еще спят. Не надо. Лучше ознакомь меня с вашим замком. Я здесь первый раз и мне интересно будет разглядеть его вблизи. Пожав плечами, гвардеец повел Ричарда по коридорам и залам. Невозможно описать то чувство, которое испытал Эбс, когда вновь увидел знакомые и ставшие родными стены, но еще труднее описать предвкушение момента той самой встречи, которой он так жаждал на протяжении двух лет. Проходя мимо одной из дверей, стражник как бы между прочим бросил: «А это комната нашего бывшего шута». Сердце Эбса заколотилось с удвоенной силой: «А можно посмотреть?» Провожатый отрицательно покачал головой: «Комната заперта. Туда теперь никто не заходит». - А где сам шут? - А черт его знает, пропал два года назад. Больше мне ничего не известно. В этот момент из соседней двери вышла Берта. Эбс еле сдержал себя, от того чтобы сразу не кинуться в ее мягкие и всегда такие добрые объятия. - «Берта, - проворчал стражник, - ты не вовремя. Я показывал господину послу наш замок, а конкретно сейчас хотел бы показать комнату нашего испарившегося шута. И я знаю, Берта, у тебя есть от нее ключ». - «Замолчи, бездельник. Я никому не позволю лазить в этой комнате. Это не музей и не королевский зверинец. Тебе там нечего делать». - «Берта, - произнес Эбс, подойдя ближе к старушке, - Надеюсь, мне можно зайти». - Я конечно прошу извинить меня, господин посол, но эта комната… И тут Берта поняла, кто перед ней стоит. Едва ли она могла теперь узнать в этом молодом царственном мужчине со смелым взглядом юного ястреба, того самого проказника Эбси, с которым она так любила коротать свои вечера и с которым было связано столько радостных и грустных моментов ее жизни. - «Ричард, сынок. Это ты? – ее голос сорвался на шепот, - Ты вернулся?» Бедная нянюшка даже не посмела его обнять: «Как ты изменился». Гвардеец стоял и в недоумении хлопал глазами: все, что происходило казалось ему каким-то бредом. Так ничего и не поняв он ушел на свой пост. Эбс ласково обнял Берту: «Ты, что, испугалась? Это - я, все тот же Эбс». От него приятно пахло кальянным дымом и тонкими восточными благовониями. И все же это был другой Эбс, даже внешне. Он стал шире и крепче в плечах, изменилась походка, осанка стала более гордой, движения отточеннее. «Все, Эбси, все. Иди. Она ждет тебя» - предугадала Берта готовый вот вот сорваться вопрос и Ричард вихрем понесся к вожделенной комнате. Широко распахнув дверь, он быстро обежал глазами покои, но к своему великому разочарованию никого там не увидел. Прикрыв за собой, он направился к кровати. Сами собой нахлынули воспоминания: их первая ночь вместе, стелющийся по полу туман, тихая музыка… Все это томительно будоражило. Как только Эбс убежал, Берта спохватилась, вспомнив, что Рениеста возможно спит в его комнате. Открыв дверь она заглянула внутрь – так оно и было. Нянюшке хотелось как можно быстрее разбудить ее и отправить в спальню. Она подошла и легонько коснулась ее плеча: «Рениеста, просыпайся, пора уже». Девушка открыла глаза и в них сразу отразилась вся ее печаль и разочарование: «А, это ты, Берта». - Ну а кто еще. Давай, иди, переодевайся. К нам какой-то посол приехал, его принять нужно, а ты еще лежишь». - Какой посол? - «Мне откуда знать, - Берта едва сдерживала свои эмоции, - Ну, ну, детка, иди, переодевайся». Рениеста нехотя встала и медленно направилась к своей комнате в душе кляня посла, не вовремя решившего приехать. Вот и дверь. Вздохнув, девушка толкнула ее и зашла внутрь. Подняв голову она увидела… нет ей это сниться. Она увидела тот самый горячий блеск глубоких как ночь глаз и в ту же секунду почувствовала себя в его сильных объятиях. И как когда-то, он сидел на ступеньках трона, обняв ее колени и что-то тихо напевал. Руки Рениесты поглаживали его наголо обритую голову, а мысли текли плавно и спокойно. Теперь они были равны – гаер-султан и венценосная красавица. А между тем, небесное светило сонно поднималось из–за голубой кромки леса, разгоняя своими первыми лучами бледные обрывки уходящей ночи. The end